Ужасная погода, слякоть и проливной дождь со снегом. Огромные лужи на улице, в которых моментально промокаешь. Только в Нью-Йорке так остро чувствуется классовая война. Я поселился в лофте, который выполняет функцию мастерской одного очень талантливого американского художника, который рисует в модернистском стиле, и на которого очень повлияли картины Мунка. Первые две недели я жил вместе с одним молодым парнем, другом художника, циничным и талантливым финансистом, который учится в одной из самых престижных бизнес-школ Нью-Йорка и работает на Уолл-Стрит. Именно тогда я понял, что, как и говорил мой новый друг – художник – который общался с самыми богатыми людьми Нью-Йорка. Все богатые люди или те люди, которые думают о деньгах – ужасно скучны. Парень-финансист обсуждает своих друзей – например, девушку из Парижа, которая учится в Нью-Йорском Университете, отец которой владеет целым частным банком во Франции. Но все эти люди ужасно скучны.

Возвращаемся к тем людям, которые мне интересны – отверженные. Артюр Рембо сказал прекрасные слова, которые всегда были моим гимном: «Поэт превращает себя в ясновидца  длительным,  безмерным  и  обдуманным приведением в расстройство всех чувств. Он  идет  на  любые  формы  любви, страдания, безумия. Он ищет сам себя.  Он  изнуряет  себя  всеми  ядами,  но всасывает их квинтэссенцию». Я всегда следовал этим словам в том смысле, что я пытался приобрести как можно более уникальный опыт, чего бы это мне не стоило. Я пытался всосать, как говорит Рембо, все яды этого мира. Я платил за этот уникальный опыт столько, сколько бы он не стоил. Я знаю, что Велимир Хлебников умер в какой-то заброшенной степи, где никого не было. Именно так закончились его странствия в мире, тот самый «голод пространства», который подталкивал его всё время перемещаться в пространстве. Я думаю, что я умру также. Мои друзья, которые встречают меня какое-то время спустя, удивляются тому, что я всё ещё жив.

Всё, что находится за пределами Манхэттана — это те места, где можно встретить интересных мне людей. Где-то там обитают нищие люди, которым явно не повезло в жизни и у которых нет шанса. Голодные дети стоят холодным вечером возле турникетов у входа в метро в северном Бронксе и чего-то ждут… На станции Квинз, где ты пересаживешься на поезд, который тебя довезёт до аэропорта имени Джона Кеннеди, стоят опять-таки голодные подростки и клянчат деньги или хотя бы проездной на метро у среднеклассовых белых туристов с огромными чемоданами.

Ужасная погода целый день. Я думаю, что один из способов всосать в себя яды этого города — это пойти туда, куда идти не стоит, т. е. в самую глубину Бронкса. Там, где, как говорил Лимонов, все с друг другом на «ты». Там, где обитают самые голодные и отверженные и злые люди этого мира. Пойти туда и сделать то, чего делать ни в коем случае не стоит. Купить продажную любовь. Я знаю, что все эти девушки занимаются этим отнюдь не потому, что им это нравится. Кому-то нужно платить за учёбу, жильё, парню, который сидит на шее. У всех есть отговорки в этом капиталистическом мире.

Мы назначили встречу в одном из отелей северного Бронкса, очень опасного района, где просто так могут пристрелить. Я долго ищу нужный мне отель, врубаюсь в заброшенные огромные здания этого района. Наконец, нахожу блестящий отель, который выделяется на фоне трущоб этого района. В отеле время продают по часам — знают, что многим нужно какое-то уютное гнездечко на секс на пару часов. Я жду в комнате отеля, смотрю в окно. В отеле заметно более теплей, чем в здании бывшей трикотажной фабрики, где я сейчас живу. Она приходит с опозданием. Бедная-бедная хрупкая девушка из Бронкса, которая живёт на углу. Одну из таких я уже встречал в своём курсе о Грамши и которая бредила Марксом. Она сразу же мне очень-очень понравилась. Очень тёплая и разговорчивая. Сразу же оказалась очень открытой и предложила мне закурить сигарету из дешёвой пачки сигарет. Мне сразу же хотелось её приласкать. Конечно, мне не хотелось с ней спать — это было было бы слишком цинично. В результате всё закончилось тем, что я целовал её и ласкал полчаса в ванной. В то же самое время она упомянула, что у неё есть парень, который ждёт её в магазине напротив отеля. Не прийдёт ли сюда и не убьёт ли он меня? Я наивно поинтересовался. Она сказала, что нет — не беспокойся. В результате, как только наш «сеанс» закончился, она попросила написать сообщение её парню о том, что она закончила. Через 5 минут в дверь врывается её парень — чёрный мужик двухметрового роста, который только-только отсидел 3 года в тюрьме за «домашнее насилие» и «наркотики». Он не просто не был не против, но и начал расспрашивать «ну и как тебе?». Они начинают любовную болтовню, будто бы меня здесь нет, с прекрасным бронкским акцентом. Я сказал им, что если они хотят остаться в этой комнате, то пусть вернут мне тридцать долларов. Девушка зарабатывает своему парню на жизнь, который сидит на её шее. Такие люди родились в нищете и у них нет шансов. За заработанные сегодня за вечер деньги они смогут поесть и, наверное, купить бухло, наркотики и заплатить ренту. Парень слишком циничен и говорит о том, что я должен встретиться с его девушкой снова, поскольку ему всё равно, а его принцип — тр**** всё, что движется. Я сказал, что это было бы слишком цинично, поскольку ведь ты — её парень. Девушка говорит, что мечтает поехать в Россию. Парень говорит мне полусерьезно: давай, забери её туда. Я мечтаю приласкать её и познакомить с Марксом. Но она «принадлежит» этому двухметровому чёрному парню только вышедшему из тюрьмы, который цинично изображает порно-сцены в моём присутствии. Она любовно говорит ему, что не веди себя так, будто бы ты только вышел из детсада. Я найду такую же как ты в Бронксе. И в следующий раз я не буду покупать твоё время. И…

Я люблю тебя, девушка из Бронкса!

Юрий Урсо,
Нью-Йорк, 13 февраля 2014 года